Эрнест Шоссон: биография
Крупное состояние, общительный лёгкий нрав, связи в высших кругах и удачная женитьба окончательно определяют положение Эрнеста Шоссона в музыкальном и художественном бомонде Франции. Почти все его произведения немедленно публикуются в крупнейшем музыкальном издательстве Парижа. Начиная с 1886 года — и вплоть до своей смерти в 1899 году, Шоссон (вместе с Венсаном д’Энди) занимает место секретаря, а затем и генерального секретаря Национального Совета Музыки. Он активно пользуется своими связями и положением, чтобы помогать своим друзьям по кружку Франка занять места и должности в культурной элите. Таким образом, именно в конце 1880-х начале 1890-х годов Шоссон участвует в жизни Венсана д’Энди, Ги Ропарца, Габриэля Пьерне, Шарля Борда и многих других молодых прогрессивных музыкантов, не желающих примыкать к консервативной академической среде. Его блестящий буржуазный артистический салон еженедельно посещают такие знаменитости, как композиторы Анри Дюпарк, Габриэль Форе, Клод Дебюсси, и Исаак Альбенис, скрипач Эжен Изаи, певица Полина Виардо, пианист Альфред Корто-Дени, поэт Стефан Малларме, писатель Иван Тургенев, и художник Клод Моне. В эти годы Шоссон также положил начало своей крупной коллекции живописи, включающей в основном картины виднейших французских импрессионистов.
Именно в эти годы Шоссон пишет самые яркие и значительные свои сочинения. До сих пор известностью пользуется его трёхчастная симфония B-dur, op. 20 (1890) и особенно — «Поэма для скрипки с оркестром» (1896), которая регулярно исполняется и входит в репертуар виднейших скрипачей мира.
Во многом благодаря личному участию Эрнеста Шоссона, либерала и прогрессиста (цукунфиста) по взглядам, в эти годы была нарушена иссушающая монополия консервативных кругов консерватории и Академии на музыкальную и концертную жизнь. При его активном содействии Венсан д’Энди и Шарль Борд организуют свою знаменитую «Школу канторум», а Ги Ропарц становится директором консерватории Нанси.
Весьма важное место в жизни и творчестве Эрнеста Шоссона занимает его знакомство и приятельские отношения в начале 1890-х годов с двумя молодыми музыкантами, определившими музыкальный облик Франции на будущую четверть века: Клодом Дебюсси и Эриком Сати. При сравнительно небольшой разнице в возрасте, для Дебюсси он сразу же стал старшим другом и отчасти — наставником. Более того, Дебюсси, именно в те времена порвавший с музыкальной академией и оставшийся практически в полной изоляции, рассчитывал на его личную поддержку, связи и, возможно, даже меценатскую помощь.
К сожалению, этой дружбе не удалось осуществиться вполне, хотя Шоссон содействовал во многих издательских и концертных проектах Дебюсси, а также, в результате — сам попал под влияние молодого яркого композитора и его первых импрессионистических сочинений. В особенности восхищал Шоссона «Послеполуденный отдых фавна», который он слышал ещё в набросках и в фортепианном исполнении самого Дебюсси. Влияние импрессионизма заметно во всех поздних сочинениях Шоссона, особенно в уже упомянутой «Поэме для скрипки с оркестром», а также в симфонической поэме «Праздничный вечер», «Непрерывной песне» для сопрано с оркестром и во многих фортепианных и вокальных сочинениях 1890-х годов, где стиль Шоссона становится значительно более красочным, а письмо — иногда совсем импрессионистски-прозрачным. После обозначения Клодом Дебюсси своей новой, неистово антивагнеровской позиции, его отношения с Эрнестом Шоссоном несколько охладевают.
Отдельную главу составляет дружеское участие Эрнеста Шоссона в судьбе Эрика Сати. Занимая должность генерального секретаря Национального Совета французской Музыки, он лично подписал к исполнению в концерте национального Общества музыки, (зал Эрар, 20 февраля 1897) восхитившие его своей изысканной простотой две «Гимнопедии» Сати в оркестровке Клода Дебюсси. Это было первое исполнение сочинений Эрика Сати большим симфоническим оркестром, ставшее единственным — на долгие двадцать лет. Как позднее вспоминал дирижёр Гюстав Доре, «я видел, как после исполнения „Гимнопедий“ две крупные слезы скатились по щекам улыбающегося Сати…» Сам Эрик Сати, обидчивый и желчный человек, от которого весьма трудно было услышать о ком-то хорошее слово, вспоминал имя Эрнеста Шоссона с неизменной благодарностью и спустя долгие годы:
Комментарии
Комментарии
