О знаменитости

Биография

Анастасия Чайковская (Анна Андерсон): биография

Впрочем, сведения о том, говорила ли новая пациентка по-русски и могла ли понимать этот язык, сильно расходятся. Так, сестра Эрна Бухольц, бывшая учительница немецкого языка, довольно долго жившая в России, уверяла, что фройляйн Унбекант говорила по-русски «как на родном языке, связными, правильными предложениями». Во время ночных дежурств они не раз имели возможность перемолвиться словом, так как больная страдала бессонницей. Сестра Бухольц вспоминала также, что рассказывала ей о соборе Василия Блаженного, о российской политике, и неизвестная утвердительно кивала головой и наконец заявила, что всё это ей знакомо.

Сестра Берта Вальц вспоминала, что Унбекант заметно заволновалась, когда кто-то из персонала принес в палату иллюстрированный журнал с фотографией царской семьи. Сестра Вальц уверяла, что когда она указала на одну из дочерей царя и заметила, что та могла спастись, неизвестная поправила её: «Нет, не та. Другая».

Впрочем, существуют и противоположные свидетельства — о том, что неизвестная также свободно говорила о германском императоре и наследнике престола, будто была с ними лично знакома. Также замечалось, что больная была склонна к фантазированию и сочинительству, так она уверяла, что выйдя из клиники будет жить на вилле и ездить верхом.

Сестра Теа Малиновская рассказывала, что спустя несколько дней после того, как больная взяла в руки иллюстрированный журнал, в приступе откровенности она рассказывала Малиновской о том, что во время Екатеринбургского расстрела «главарь убийц», размахивая револьвером, подошёл к Николаю и выстрелил в упор и о том, что горничная «бегала с подушкой в руках, пронзительно крича». Впрочем, свою речь она завершила довольно неожиданно:

Известно, что девушка страдала меланхолией и вялостью, могла часами лежать в постели, уткнувшись лицом в покрывало, не отвечая на вопросы, но потом оживлялась (это происходило в основном по вечерам) и разговаривала с сёстрами и другими пациентками. Читала газеты и книги — все на немецком языке. Персонал сходился в том мнении, что пациентка была довольно образованна.

Стоит отметить также её полное нежелание фотографироваться, по свидетельствам очевидцев, «её чуть ли не силой приходилось усаживать перед камерой».

Идентификация с членом русского императорского дома

Толчком к созданию образа самозванки послужила соседка Андерсон по больничной палате, прачка (по другим источникам — швея) Мария Пойтерт, страдавшая, как считается, манией преследования. Ей постоянно казалось, что «за ней подсматривают и её обирают». Также госпожа Пойтерт рассказывала о себе, что будучи портнихой, поставляла платья фрейлинам Российского императорского двора.

23 октября 1921 года одна из сестёр принесла в палату свежий номер «Берлинской иллюстрированной газеты» с фотографией царской семьи и броским заголовком «Одна из царских дочерей жива?» По словам Марии Пойтерт, её заинтриговало видимое сходство между неизвестной и лицами на фотографии, но та в ответ на все вопросы лишь прошептала «Молчи!»

Первые попытки установить личность

22 января 1922 года Мария Пойтерт выписывается из клиники, но, оставшись в твёрдом убеждении, что под видом фройляйн Унбекант скрывается одна из царских дочерей, начинает искать доказательства.

5 марта 1922 года она встречается во дворе Берлинской православной церкви с бывшим капитаном императорского кирасирского полка М. Н. Швабе и рассказывает ему о своих подозрениях. Ей удается уговорить капитана посетить неизвестную в клинике и постараться установить её подлинную личность.

8 марта 1922 года М. Н. Швабе в сопровождении своего друга инженера Айнике посетил в Дальдорфе неизвестную и показал ей фотографии вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. По воспоминаниям самого капитана,

По словам самой Анны Андерсон, ситуация выглядела совершенно иначе.

Так или иначе, капитан Швабе остаётся в сомнении. Для того, чтобы избежать возможной ошибки, он уговаривает госпожу Зинаиду Толстую, а также её дочь, капитана кавалерии Андреевского и хирурга Винеке посетить вместе с ним неизвестную ещё раз. Опять же, по воспоминаниям М. Н. Швабе, госпожа Толстая и её дочь долго разговаривали с больной, показывали ей какие-то иконки и шептали на ухо какие-то имена. Больная не отвечала, но была взволнована до слёз. Рассмотреть её также не удалось, она упорно закрывала одеялом лицо. М. Н. Швабе вспоминал, что Андреевский назвал больную «Ваша Светлость» и это, видимо, произвело на неё особое впечатление. Так и не добившись ни слова, посетители ушли, причём госпожа Толстая и её дочь были убеждены, что перед ними Великая Княжна Татьяна.