О знаменитости
Айсиньгёро Хунли: биография
В Цинской империи процветала национальная и религиозная дискриминация. Китайцы не из числа «восьмизнамённых» долгое время не допускались в верхние эшелоны власти. Китайским мусульманам (хуэйцзу) был закрыт доступ в среду штатской бюрократии — их принимали только на военную службу. Представителей национальных меньшинств Юго-Запада рассматривали как «варваров» и на государственную службу не принимали вообще. Специфическая религиозная политика Сюанье, Иньчжэня и особенно Хунли при всей её официально рекламируемой веротерпимости создавала в империи дополнительную политическую напряжённость. Ревностное укрепление конфуцианства цинскими императорами привело к необъявленному, но ощутимому наступлению на иные религии, к падению престижа буддизма и даосизма. Цинская династия отказывалась признавать религиозные прерогативы даосов, крайне нелестно отзываясь о буддийских монахах. Если «оседлое», то есть монастырское, духовенство буддистов и даосов охранялось властями, то отношение к бродячим буддийским монахам и даосским проповедникам оставалось явно негативным.
В этой двойственности отражалось основное правило цинской и национальной политики — стремление разобщить и противопоставить друг другу любую неконфуцианскую религиозную общность. Бродячих буддистов и даосов относили к «подлому люду» и противопоставляли «оседлым», то есть монастырским. С близостью этих «нищих» монахов к простым труженикам был связан их оппозиционный настрой и участие в народных восстаниях, что, в свою очередь, усиливало негативное отношение властей к такого рода монахам.
Особую неприязнь официальный Пекин питал к исламу. Поскольку мусульмане часто выступали против маньчжуров, цинские императоры рядом мер ограничивали свободу их вероисповедания. Хунли запретил постройку новых мечетей и паломничество в Мекку. Следуя традиционному курсу китайских императоров «править варварами руками других варваров», маньчжуры всячески разжигали национальную рознь, умело подогревая и используя противоречия между различными религиями. В северо-западных районах империи цинские власти насаждали вражду между китайцами и мусульманами, между монголами и ханьцами, между мусульманами и монголами. Особенно успешно власти натравливали ханьцев-кофуцианцев на мусульман, монголов-ламаистов на приверженцев ислама. Тем самым императоры сохраняли контроль над ними и укрепляли свою власть.
Возвышение Хэшэня
Постепенное загнивание маньчжурского режима сопровождалось деградацией правящей верхушки. По мере приближения Хунли к семидесятилетнему возрасту реальная власть в стране всё больше переходила в руки его могущественного фаворита Хэшэня. Этот молодой маньчжур сделал головокружительную карьеру от сюцая и императорского телохранителя до фактического правителя государства. В 1776 году он уже стал главой Дворцового управления и был введён во Внутренний секретариат и Военный совет (членом которого состоял почти четверть века), а в 1786 году занял пост канцлера (дасюэши). В 1790 году, женив своего сына на дочери императора и став его родственником, Хэшэнь обрёл всесилие. Временами он занимал до двадцати различных высоких постов и доходных должностей. Хунли постоянно осыпал его милостями. Специально для него в Чжуннаньхае — за западной стеной Запретного города — был построен роскошный дворец, который обслуживали тысяча слуг. В руки фаворита стекались несметные богатства, усиливая и без того его невероятную алчность.
Хэшэнь держал в своих руках как столичную, так и провинциальную бюрократию. Вокруг него сложилась целая клика его родственников, ставленников и сторонников — таких, как Фуканань, Би Юань и др. Хэшэнь и его окружение, используя своё служебное положение, торговали титулами, должностями, почётными и учёными званиями, занимались взяточничеством, присваивали государственное имущество, расхищали казённые средства и творили произвол. Они повсюду насаждали своих приверженцев, расправлялись с теми, кто подавал жалобы на них или обличал их преступления в докладах императору. Всё это оказывало крайне разлагающее влияние на государственный аппарат. Чиновничество на всех уровнях, как могло, подражало всесильному временщику. Сановники, придворные и высшая бюрократия стремились снискать его расположение крайне дорогими подарками, а иных он и не брал. Из драгоценностей, присылавшихся в Пекин из соседних стран в качестве «дани», а также подношений императору от наместников и губернаторов провинций, Хэшэнь отбирал самое лучшее. Безмерная жадность толкала его даже на ростовщичество. Ему принадлежали 117 меняльных контор и ломбардов с общим капиталом 70 миллионов лянов. Его богатства превышали ценности императорского дворца. Только одно его движимое имущество, без земли и дворцов, оценивалось в 80 миллионов лянов. Он владел более 800 тысяч му земли. Стоимость всего его имущества примерно равнялась доходу казны за восемь лет.
Комментарии
Комментарии
